Маленькая повесть об эмигранте, который зашел в швейцарском городке в краеведческий музей, а вышел в советском Петрограде, откуда еле унес ноги.
Для сюжета этой нарастающей фантасмагории, или хотя бы для ее географии, можно предложить самое простое объяснение — оно дано на страницах «Других берегов» (1954), где в 11 главе Набоков вспоминает как ходил целоваться с Тамарой в самые пустые и унылые музеи. После Эрмитажа и Русского музея и появляется музей Суворова:
Постепенно из больших и знаменитых музеев мы переходили в маленькие, в Музей Суворова, например, где, в герметической тишине одной из небольших комнат, полной дряхлых доспехов и рваных шелковых знамен, восковые солдаты в ботфортах и зеленых мундирах держали почетный караул над нашей безумной неосторожностью. Но куда бы мы ни заходили, рано или поздно тот или другой седой сторож на замшевых подошвах присматривался к нам, что было нетрудно в этой глуши, — и приходилось опять переселяться куда-нибудь, в Педагогический Музей, в Музей придворных карет, и наконец в крохотное хранилище старинных географических карт, — и оттуда опять на улицу, в вертикально падающий крупный снег Мира Искусства.
(Другие берега)
Связь музея с набоковской повестью становится ясной посетителю, едва он видит в современном музее шарики. С набоковских времен экспозиция музея Суворова не менялась, и эти чертовы шарики («чаврики») все также покоятся в кругу других идиотских предметов, найденных русскими путешественниками в Швейцамии — и никак особо с Суворовым не связанных («цветы, собранные в долине Л...»). Набоков их тоже никак не мог забыть:
...фотография удивленного господина с эспаньолкой высилась над собранием странных черных шариков различной величины, занимавших почетное место под наклонной витриной: они чрезвычайно напоминали подмороженный навоз, и я над ними невольно задумался, ибо никак не мог разгадать их природу, состав и назначение...
(Посещение музея)
Швейция и швейцарский поход Суворова (то, что в школе проходят как «переход через Альпы») — основная и единственная тема музея. Он содержит пару пыльных картин, изображающих горный марш, пару знамен и предметики, привезенные из Швейцарии патриотами.
Получается, что юный Набоков видел Швейцарию в петербургском музейчике, а его герой попадает в Петербург в обратном направлении, через музейчик, в направлении, обратном суворовскому походу.
Вот и всё. Ужасная пробежка по следующим залам, которые всё больше и диковинней — это развертка в обратном направлении тех юношеских и детских прогулок по Зоологическому (скелет кита под потолком), Кунсткамере, Эрмитажу, которые всякий помнит, не только Набоков:
Между тем мы перенеслись еще в одну залу, которая уж совсем была громадная, судя по тому, что в ней помещался целый скелет кита, подобный остову фрегата, а далее открывались еще и еще залы, косо лоснились полотна широких картин, полные грозовых облаков, среди которых плавали в синих
и розовых ризах нежные идолы религиозной живописи, и все это разрешалось внезапным волнением туманных завес, и зажигались люстры, и в освещенных аквариумах рыбы виляли прозрачными шлейфами, а когда мы взбежали по лестнице, то сверху, из галереи, увидели внизу толпу седых людей и зонтиков, осматривающих громадную модель мироздания.
(Посещение музея)
Неудивительно, что в конце маршрута герой выбегает на именно снежную улицу:
Камень под моими ногами был настоящая панель, осыпанная чудно пахнущим, только что выпавшим снегом, на котором редкие пешеходы уже успели оставить черные, свежие следы.
(Посещение музея)
Как сказано выше, «опять на улицу, в вертикально падающий крупный снег Мира Искусства».
И, last but not least: целоваться в Суворовском никак нельзя — там очень маленькая экспозиция и она вся просматривается сторожем.
UPD: Оказывается, кроме личного биографического материала, у этой вещи есть и чисто литературная основа — «Стереоскоп» А.П.Иванова (1905).
