Saturday, May 21, 2016

Очень краткий очерк истории русской фольклористики

Вступление

История русской фольклористики фундаментально описана в 2 книгах. Это «История русской этнографии» Пыпина и «История русской фольклористки» Азадовского. Сжатое изложение Азадовского доходит до 1900ых годов. Таким образом, последние 100 лет развития русской фольклористики запечетлены крайне фрагментарно: есть книги по отдельным персоналиям, какие-то сведения можно найти в предисловиях и статьях. Поэтому тем, кто хочет узнать подробнее о каких-либо людях, книгах или научных течениях, следует обратиться к последнему разделу — Библиографии.

Фольклористика определяется материалом, а не методами. Поэтому фольклорные исследования это: стиховедение, поэтика, история литературы, диалектология, театроведение и т.д.

При описании я выбрал условный мэйнстрим — полевые исследования, публикацию материалов, основные идеологии — те области, где был достигнут наибольший успех.

Этот очерк был написан давным-давно, в 2001, что ли, году для прикладных целей, а сейчас выложен просто так и без всяких обновлений.

XVIII век

В XVIII веке русская культура претерпела ряд изменений, в частности, была переориентирована на западно-европейские модели. Это позволило русским отстраненно взглянуть на свою культуру, сравнив ее с культурными эталонами Запада. XVIII век сформировал понятие «науки» в России.

Интерес к «отечественным древностям», «народному творчеству» возник под влиянием и отстранения, и заимствования общих моделей «науки» и «искусства».

Первыми вклад в изучение фольклора внесли филологи и литераторы (впрочем, в ту эпоху и тем и другим занимались одни и те же люди).

В основном они систематизировали и классифицировали фольклорные материалы, однако можно выделить 2 основные тенденции. Первой сделовали Чулков, Комаров, Курганов и др. Собрав материалы, они публиковали их, упорядочив каким-то образом тексты. Большая часть их продукции — это песенники, сборники сказок, собрания пословиц и т.п. Всё это массовая продукция, востребованная рынком. Тут же нужно оговориться: до появления светского книгопечатания подобные тексты имели широкое рукописное хождение (обычно, анонимное).

Были и работы иного типа. Иначе строили свои работы такие авторы как Попов. Ориентируясь на западно-европейскую модель, они старались уложить известные им сведения в рамки «мифологического словаря» и т.п. классических образцов (такова, например, попытка Ломоносова представить русскую нечисть в виде пантеона, аналогичного античным).

Особняком стоит энциклопедия Михаила Чулкова «Абевега русских суеверий». (Она не переиздавалась с 1786 г.) Это упорядоченное по алфавиту (поэтому «Абевега») собрание этнографических сведений и фольклорных текстов, принадлежащих народам Российской Империи. Русские обряды, песни, приметы расположены рядом с азиатскими, сибирскими и т.д. Насколько можно судить, большинство материалов достоверно, круг использованных источников не только широк, но и совершенно не изучен.

Так же нужно упомянуть о малочисленных, но серьезных исследовательских работах по фольклору: это труды В.Тредьяковского (о народном стихосложении), музыковедческие работы Н.Львова.

Впрочем, едва ли не раньше филологов за их дело взялись ученые, совмещавшие в себе географов, биологов и этнографов. Уже в 1755 г. вышло в свет «Описание земли Камчатки» С.П.Крашенинникова, где Камчатка (и отчасти Аляска) описаны с т.з. географии, геологии, зоо- и ихтиологии; при этом приводятся обширные сведения по этнографии и лингвистике: обряды — родильные, свадебные, охотничьи, похоронные и пр.; шаманизм, верования, материальная культура; сравнительные описания лексики и фонетики коряков, ительменов, эвенов, айнов (первый в мире айнский словарь).

XIX век

После публикаци «Слова о полку Игореве» (1800) и сборника былин «Кирши Данилова» (1818) возник устойчивый интерес к «народному творчеству» и с ним постепенно сформировалось собирательство. Существенно, что оба эти произведения — памятники письменной культуры, а не устной. Т.о. собирание фольклора возникло из давней традиции сбора старинных рукописей.

Общая картина собирательства 1820—1850ых гг. такова: авторы (В.И.Даль, Н.М.Языков, П.И.Якушкин, И.М.Снегирев) не имели строгих правил записи, более того, они сами были носителями фольклора, который записывали. Грань между собирателем и исполнителем, носителем была нечеткой. Якушкин, например, наряжался в крестьянскую одежду и сам пел песни. Задача отражения диалектной специфики речи, в целом, не ставилась.

Записывались не варианты, а обобщенный текст на основании нескольких исполнений, если проза, то близкий пересказ. Как правило, публикаторы получали тексты от местных собирателей (сельской интеллигенции) и редактировали их при издании. Степень аутентичности записей — приблизительная. Крайний пример — И.П.Сахаров, сначала подправлявший тексты исторических песен, затем сочинявший загадки, а потом уже целиком изобретавший источники — «рукопись Бельского» (см. «Историю русской фольклористики» Азадовского, стр. 356—362, и книгу В.П.Козлова в библиографии).

Отдельного рассмотрения заслуживает работа П.В.Киреевского: основа его собрания песен сложилось из переданных ему коллекций множества людей: А.С.Пушкина, Н.В.Гоголя, А.И.Соболевского — как показали исследования, аутентичность этих записей невелика. Между тем, программа полевых записей Киреевского преполагает запись всех песен (новых и старых, без личных предпочтений), фиксацию вариантов, точную передачу речи исполнителя. При первой публикации собрания (1848) эти правила были исполнены. Но при записи это зависело от доброй воли собирателя.

В 1870ые годы качество собирательства изменилось. «Народные русские сказки» (1855) Афанасьев сам не
записывал, а только пользовался присланными ему записями местных собирателей, систематизируя,
редактируя тексты. Однако, уже при выходе в свет этого собрания возникла печатная дискуссия между фольклористами о целесообразности редактирования: Ф.И.Буслаев писал «Песни и сказки и без того пострадали, переходя от поколения к поколению. Зачем же еще налагать руку на вековую работу целого народа?» А.Н.Пыпин возражал ему: «Собиратель имеет целью достигнуть до нормального вида произведений и поэтому не должен дорожить тем, что прибавлено одним лицом». (Цитаты по Л.Г.Бараг, Н.В.Новиков «А.Н.Афанасьев и его собрание народных сказок»// Народные русские сказки А.Н.Афанасьева. В 3 т. М., 1984. Том 1, стр. 379—426.)

Собрания Гильфердинга, Григорьева, и многих других сделаны уже принципиально иначе. Эти ученые организовывали экспедиции, целенаправлено собирали варианты (былин, сказок etc.), искали профессиональных исполнителей, публиковали сведения о каждом из них.

Первая публикация этого типа — трехтомник Гильфердинга «Онежские былины» (1873). Далее последовали собрания Ончукова, Рыбникова, братьев Соколовых, Астаховой (наиболее крупные и авторитетные собрания былин, исторических песен, сказок и т.д.) до 50ых годов XX века, когда эпические формы почти исчезли.

Большинство этих собраний упорядочено не по темам, а по сказителям (информантах), от которых записаны тексты. Т.о. можно видеть, что изменилось представление о том «что прибавлено одним лицом».

***

В середине XIX века начали активно формироваться научные школы. Принято выделять «мифологическую», «сравнительно-историческую», «историческую» и др. школы. «Сравнительно-историческая школа» связана с именами А.Н.Веселовского и Е.В.Аничкова. К «мифологической» школе (восходящей к братьям Гримм, В.Гумбольту и пр.) относят, прежде всего, Ф.И.Буслаева и А.Н.Афанасьева. На деле всё оказывается несколько менее классифицируемо: достаточно сказать, что Веселовский был учеником Ф.И.Буслаева. Тем не менее, Веселовский в первую очередь изучал структуру сюжета, заимствование, распространение сюжетов, сопоставляя русские и итальянские, немецкие, кельтские и пр. тексты (как фольклорные, так и литературные).

Афанасьев ставил во главу угла индоверопейскую языковую реконструкцию. Он автор сопоставительных
исследований по мифологии славян (с привлечением балтийского языкового материала) и составитель научного издания «Народных русских сказок». Буслаев так же был «мифологом» в том смысле, что видел в «мифе» праоснову поздних обрядов, верований или песен. Но его методы менялись в зависимости от материала. (Подробнее о «мифе» в фольклористике XIX в. см. в книге Топоркова)

Особняком стоит «историческая школа» Вс.Ф.Миллера и его ученика — А.В.Маркова, искавшая исторические прототипы событий, описанных в фольклоре (в XX веке в этом русле писал Ю.М.Соколов).

Все эти направления объединяло внимание к эпическим произведениям: былинам, историческим песням, духовным стихам, в меньшей степени, сказкам. Заговоры, причитания, романсы не пользовались таким интересом.(В качестве исключения можно указать работу Л.Н.Майкова «Великорусские заклинания», СПб., 1869.)

Важно, что толчок к развитию фольклористики дало сравнительно-историческое языкознание, фактически, самая сильная тогда — школа младограмматиков. После эта связь становится еще прочней.

***

К концу XIX в. уже существовало множество организаций, где собирался и изучался фольклор: Отделение русского языка и словесности Академии наук, Песенная и Сказочная комиссии при Русском географическом обществе, Общество любителей естествезнания, антропологии и этнографии (при Московском университете), Этнографическое бюро кн. В.Н.Тенишева и пр. Они накапливали, описывали, систематезировали материалы, публиковали исследования и финансировали экспедиции (популярная книга Максимова «О нечистой силе» целиком построена целиком на материалах Тенишевского архива).

Можно представить себе огромное поле деятельности, общее организационно и разнообразное в методах и интересах: на одном краю был Гильфердинг в Архангельске, на другом — Миклухо-Маклай в Папуа Новой Гвинее (оба — члены Русского географического общества).

XX век

Рубежом резких изменений фольклористики можно назвать 1910-ые годы. Именно тогда возникают работы, не зависящие от идеологий XIX века, и опирающиеся на огромные своды материалов по этнографии и фольклористике, накопленные во второй половине XIX века и, что немаловажно, на четкие методы полевой работы.

В.Я.Пропп, Д.К.Зеленин (одним из первых он обратил внимание на частушки, см. в библиографии его «Песни деревенской молодежи...»), П.Г.Богатырев (первый русский исследователь народного театра).

Среди работ Зеленина особенный интерес представляет диалектологическое исследование «Великорусские говоры...» (см. Библиография), где этнографические и исторические сведения служат основой для описания русских говоров.

Одновременно, исследователи стали обращать внимание на более широкий круг материалов, уже не ограничиваясь сказкой и эпическими песнями. Началось изучение «детского фольклора», в т.ч. игрового — Г.С.Виноградов создал собственную школу, появились работы Покровского.

В 1920—30 годы выдвинулась на передний план «школа братьев Соколовых». Они учитывали и описывали новые формы, городской фольклор, издали, в частности, учебник «Фольклор как особая форма творчества» (1929). Нельзя сказать, что это знаковое произведение и т.п. но в нем: разводятся фольклор (коллективное) и литература (индвидуальное) творчество, и, соответственно, авторы настаивают на разделении методов исследования. Творчество и бытование не раздельны, так как цензура коллектива определяет жить произведению или нет. Соколовы предлагают структуралистский подход к изучению фольклора, перепределяя применительно к нему Соссюровские понятия langue и parole.

Зеленин, Пропп, Богатырев печатались и преподавали, но их работы оказались на периферии и полностью реализовались только в 1960-ые годы, во время расцвета структурализма. (Одна из наиболее значительных работ Зеленина «Восточнославянская этнография» вышла в свет в Германии [на немецком] и на русском была издана только в 1991.)

Сталинская идеология выдвинула очень строгие требования к «народному творчеству», отсюда огромные количества сфабрикованного материала: частушки, воспевающие колхозы, «новины» сказительницы Крюковой о Ленине, Сталине и маршале Клименте Ворошилове. Кроме того, советская власть оказалась ещё более целомудренной, чем царская цензура, и любые тексты с матерными выражениями, непристойными действиями не записывались и не публиковались. Из-за этого мало изучался обрядовый и игровой фольклор, частушки «с картинками» (а их большинство) и масса всего другого, поскольку в фольклоре трудно найти область, совсем лишенную непристойных мотивов. А если такая область и найдется, то непременно окажется насквозь религиозной (духовные стихи).

Другой причиной упадка фольклористики в 1930—1950ые стало официальное насаждение в языкознании «новой науки о языке» или «яффетидологии» Н.Я.Марра. Сравнительно-историческое языкознание было отодвинуто, а структурализм попал под запрет и это сказалось на фольклористике, связанной с языкознанием методологией и материалом.

***

UPD: Сравнивая три века существования русской фольклористики, можно заметить еще одну значительную перемену, произошедшую в 1920ые годы. В XVIII в. фольклористика была плотью от плоти народной литературы: публикуемые материалы народом же и потреблялись. В XIX веке собрания фольклорных текстов стали оказывать сильнейшее влияние на высокую культуру, и Пушкин, и Гоголь брали за основу опубликованные записи, собрание сказок Афанасьева воздействовало на представления целых поколений о народной культуре. Большинство собраний второй половины XIX в. созданы усилием множества активистов на местах, вовлеченных в собирательскую работу. В 1910ые гг. фольклористка Елеонская привозила поморского сказителя Рябинина исполнять былины в концертных залах, продавая билеты как на обычное представление. Всё это стимулировало как интерес к народной культуре, так и самое народную культуру.

Начиная же с 1920ых годов русская фольклористика становится академической дисциплиной, оторванной от широкой аудитории. Количество сборников сказок и песен неуклонно уменьшается, они уже не адресованы широкой публике. Те, что возникают, стоятся не на свежем полевом материале. Вскоре основным жанром дисциплины становится научная статья, из которой со временем исчезает и самое имя исполнителя, рассказчика, информанта. Публикуемые научные работы уже не могут вернуться в среду, из которой взят материал. Фольклористы начинают чувствовать себя совершенно изолированными от фольклора. Такое состояние сохранится до 1990ых годов.

***

Во второй половине 1950ых годов стали активно печататься исследователи, вскоре объединившиеся
вокруг знаменитой «Московско-Тартусской Семиотической Школы». В ее семинарах участвовали В.Я.Пропп, П.Г.Богатырёв, Р.О.Якобсон, Е.М.Мелетинский и Б.А.Успенский, В.Н.Топоров, Вяч.Вс.Иванов, Ю.М.Лотман, Н.И.Толстой и многие другие. Лингвисты и семиотики оказали существенное влияние на современную им фольклористику, т.к. общая семиотика была в тот момент наиболее активной и популярной из дисциплин. Лингвисты, как и в 1860ые, использовали в своих работах фольклорные материалы, т.е. фактически занимались фольклористикой.

Та же Московско-Тартусская школа способствовала объединению учёных разных поколений и введению в научный оборот забытых работ XIX—XX веков (подробнее, см. в книге Топоркова).

Особняком стоит имя Пермякова, создавшего структурную паремиологию.

Наконец, нужно заметить, что с Тартусским университетом связаны фамилии таких современных исследователей как С.Ю.Неклюдов, А.Ф.Белоусов, А.К.Байбурин, Г.А.Левинтон.

Конец XX — XXI век

С третьей четверти XX века русская фольклористика почти полностью переменила предмет исследования. Если раньше в центре внимания были крупные эпические формы, то с 1970ых годов всё активнее изучались и собирались: паремии (от считалок до анекдота), городской фольклор речевых жанров (от сплетен до биографии), графитти, «наивная» поэзия и проза. С одной стороны, это было связано с исчезновением традиционного фольклора, а с другой — с ростом интереса к общей семиотике.

Всё это исподволь привело к пересмотру самого понятия «фольклора», и соответственно методологии. Таким образом возникли «Виртуальная мастерская» Неклюдова (Москва) с семинаром по «спонтанным жанрам», «Антология школьного фольклора» Белоусова (Петербург), ежегодные конференции «Мифология и повседневность» Богданова и Панченко (Петербург).


Литература:

Азадовский М.К. История русской фольклористики. М., 1963.

Иванова Н.Г. Русская фольклористика начала XX века в биографических очерках: Е.В.Аничков, А.В.Марков, Б.М. и Ю.М.Соколовы, А.Д.Григорьев, В.Н.Андерсон, Д.К.Зеленин, Н.Е.Ончуков, О.Э.Озаровская. СПб., 1993.

Козлов В.П. Тайны фальсификации. М., 1994, второе изд.: М., 1996 (о И.П.Сахарове стр. 199—207; библиография: стр. 268—269.)

Пыпин А.Н. История русской этнографии. СПб., 1890--1892.

Российские фольклористы: Справочник. М., 1994.

Русский фольклор: Библиографический указатель. 1945--1959. Л., 1961 etc.

Соймонов А.Д. П.В.Киреевский и его собрание народных песен. Л., 1971.

Соколов Ю.М. Русский фольклор. М., 1938.

Топорков А.Л. Теория мифа в русской филологической науке XIX века. М., 1997.

Шкловский В.Б. Чулков и Левшин. Л., 1933.

Материалы:

Астахова А.М. Былины Севера. /Сост. Астахова А.М. т.1, М.-Л., 1938; т.2, Л., 1951

Астахова А.М. Былины Печоры и Зимнего берега (новые записи). /Сост. Астахова А.М. М.-Л., 1961.

Афанасьев Александр Николаевич. Народные русские сказки. М., 1855. Переизд.: М., 1984, 1985. /отв. ред. К.В.Чистов, Э.В.Померанцева.

Афанасьев А.Н. Русские заветные сказки. Женева, 1872. Множество переизд., например: М., 1992.

Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифологическими сказаниями других народов. М., 1865—1869. Т.1—3.

Богатырев Петр Григорьевич. Вопросы теории народного искусства. М., 1971.

Быт великорусскх крестьян-землепашцев: описание материалов этнографического бюро кн. В.Н.Тенишева (на примере Владимирской губернии). /сост. Б.М.Фирсов, И.Г.Киселев. СПб., 1993.

Гильфердинг А.Ф. Онежские былины. СПб., 1873. переизд.: М.-Л., 1949.

Григорьев Александр Дмитриевич. Архангельские былины и исторические песни, собранные в 1899-1901 гг. т.1, СПб., 1904; т.2, Прага, 1939; т.3, М., 1910.

Даль Владимир Иванович. Пословицы русского народа. М., 1861—1862. Переизд.: М., 1957. М., 1984.

Зеленин Дмитрий Константинович. Песни деревенской молодёжи, записанные в Вятской губернии. Вятка, 1903.

Зеленин Д.К. Избранные труды. Очерк русской мифологии: умершие неестественной смертью и русалки. М., 1995.

Зеленин Д.К. Великорусские говоры с неорганическим и непереходным смягчением задненебных согласных. СПб., 1913.

Зеленин Д.К. Великорусские сказки Пермской губернии. СПб. 1914.

Зеленин Д.К. Великорусские сказки Вятской губернии. СПб. 1915.

Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. М., 1991. Первоиздание: Russische (Ostslavisсhe) Volkskunde. Berlin, Leipzig, 1927.

Калайдович К. Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым и вторично изданные с прибавлением 35 песен и сказок, доселе неизвестных, и нот для напева. М., 1818. Переизд.: М., 1977 /под ред. Б.Н.Путилова.

Киреевский Пётр Васильевич. Русские народные стихи. М., 1848.

Киреевский П.В. Собрание народных песен П.В.Киреевского. Л., 1983.

Крашенинников Степан Петрович. Описание земли Камчатки. СПб., 1755. Репринтное переиздание: СПб.-Петропавловск-Камчатский, 1994.

Курганов Николай Г. Письмовник, содержащий в себе науку российского языка со многим присовокуплением разного учебного и полезнозабавного вещесловия. Ч.1 Сбор разных пословиц и поговорок. Ч.2 Светские песни или дело от безделья.

Львов Николай Александрович. Сборник русских народных песен с их голосами. На музыку положил Иван Прач. СПб., 1790. Перезд.: М., 1955.

Марков Алексей Владимирович. Беломорские былины, записанные А.Марковым. М., 1901.

Максимов Сергей Васильевич. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903. Переизд.: СПб., 1994.

Мифология и повседневность: материалы научной конференци 24—26 фев. 1999. СПб. 1999. Вып.2.

Ончуков Николай Евгеньевч. Печорские былины. СПб., 1904.

Ончуков Н.Е. Северные русские драмы. Сборник Н.Е.Ончукова. СПб., 1910.

Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки (заметки по общей теории клише). М., 1970.

Пермяков Г.Л. Пословицы и поговорки народов Востока. М., 1978. Переизд.: М., 2001.

Покровский Е.А. Детские игры, преимущественно русские. СПб., 1895. (репринтное переизд.: СПб., 1994)

Попов Михаил Иванович. Описание славянского баснословия. 1767.

Пропп Владимир Яковлевич. Морфология волшебной сказки. Л. 1928. Переизд.: М., 1969.

Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1946. Переизд.: Л., 1986. СПб., 1996.

Рыбников П.Н. Песни собранные П.Н.Рыбниковым.

Соколовы Борис Матвеевич, Юрий Матвеевич. Сказки и песни Белозерского края. М., 1915. переизд.: СПб. 1999.

Федотов Г. Стихи духовные (русская народная вера по духовным стихам). М., 1991.

Чулков Михаил Дмитриевич. Пересмешник или словенские сказки. Ч.1—4. М., 1766—1768.

[Чулков М.Д.] Русские сказки, содержищие древнейшие повествования о славных богатырях, сказки народные и прочие, оставшиеся через пересказывания в памяти приключения, в 10 частях. М., 1780—1783. (Также приписывается Левшину В.А.)

Чулков М.Д. Собрание разных песен. т.1—4, 1770—1774, переизд. 1776., переизд.: СПб., 1913.

Чулков М.Д. Словарь русских суеверий. 1782. 2е издание в 1786 под назв.:

Чулков М.Д. Абевега русских суеверий, идолопоклоннических жертвоприношений, свадебных простонародных обрядов, колдовства, шеманства и проч. M., 1786.

Школьный быт и фольклор: учебный материал по русскому фольклору. В 2-х ч. /сост. А.Ф.Белоусов. Таллинн, 1992.

Friday, May 13, 2016

eile

  1. Пу Сун Лин. Рассказы Ляо Чжая о необычном.
  2. בובה בוך פון אליה לוי.
  3. מאנגער: האצמאך-שפיל
  4. J.Berkowitz. Shakespear on the American Yiddish Theater.
  5. New joys of Yiddish. (Drek, as we suspected.)
  6. U.Weinreich. Seven genders in Yiddish.

Thursday, May 12, 2016

täna: Joseph

Двухактная пьеса XVIII в. на идише об Иосифе Прекрасном: מכירת יוסף (и там же גדולת יוסף). Каждый акт представляет собой отдельное произведение: 1. Ссора с братьями, продажа в Египет. 2. Встреча с братьями в Египте. Между ними — волнующий зазор, впрочем, заполненный старо-идишской поэмой «Иосиф Праведный» (יוסף דער צדק).


Устроено очень интересно. Ремарки на иврите (как у англичан на латыни). И часть текста тоже на иврите.

Чудесный польский идиш в удивительной гебраизированной орфографии.

Далее просто выписки (в стандартизированной орфографии, если она не входит в противоречие с рифмовкой).

,נפתלי: לאָזן מיר גיין און ניט בלײַבן
וועלן מיר די שאָף צום וואסער טרײַבן
[ז.12]

Иосиф приходит разнюхивать:
ז.14:
!יוסף: פריד צו אײַך ברודער
?מײַן אלטער פאָטער האָט מיך געשיקט געוואָר (?)ווערן צי איז צווישן אײַך ניט קיין גערודער

Леви выражает общее недовольство надзором:
ז.14:
,לוי: איך שלאָג דיר דײַן קאָף אין דער ערד
.די עוכר ביסט אזוי ווערט
אזעלכער קליינער יונג
.זאָל האָבן אזא פאלשע צונג

Братья решают продать Иосифа, а не убивать:
ז.19:
אָבער דאָס איז דער בעסטער אופן —
.מען זאָל אים פארקויפן

Иосиф возмущается в мешке:

[Цит. по: М.Гольдман. Музыка пуримшпилей // Из истории еврейской музыки в России. СПб., 2001. С.37-63. Оригинал нотной записи (в коллекции М.Я.Береговского, в составе машинописи 5го тома "Еврейского музыкального фольклора"): Российский институт истории искусств. Ф.45. Оп.1. Д.13. Л.122.]

Иосиф недоволен тем, что его продали чужеземным Мидянам, они и на идише-то не говорят:
Ax, got! far dir loz zajn majn buter gevejn.
Majni bruder hejsn mir mit azelxe mentšn gejn,
vos ken zejer lošn nit farštejn. (z.21)

Иосиф обращается к матери Рахели, проезжая с Мидянами мимо ея могилы:
ז.22:
,ווי שלעכט איז צו מיר, און ווי ביטער איז צו מיר
.איך בין פארטריבן געוואָרן יונגהייט פון מיר
מוטער=מוטער, טוא צו גאָט שוועבן
,און בעטן פאר מיר מיין לאנג לעבן
און פרעג — אויב עס איז אזוי רעכט
?איין ברודער זאָל דעם אנדערן פארקויפן איין קנעכט

С.23. Йосиф молится на могиле матери Рахели, Мидянин его отгоняет:

,מידן: ...הײַנט זאָגט ער צו דעם שטיין מוטער
מאָרגן וועט ער זאָגן צו איין האָלץ פאָטער.
!גיי אוועק פון דעם אָרט
!און רייד מער ניט קיין וואָרט
— ווען ניט
!וועט פארגאָסן ווערן דײַן בלוט
[Видимо, так рифмуется: ניט\בלוט]

Нафтоли, якобы, раскаивается:

ז.27:
,ווינט און וויי אויף מיינע יאָר און טאָג
!עס איז אוף מיר אוסגעגאנגען א ביטערע קלאָג

Монолог Иакова, узнавшего о гибели сына:

ז.27:
,דאָס העמדל האָב איך געטאָן גאנץ גיך דערקענען
...א ביטערע שטראָף מען וועט מיך אין גיהנם ברענען

ז.28:
,מען האָט מיר אויסגעשניטן פון לײַב
!ער איז געשטאָרבן און האָט ניט געלאָזט קיין קינד און קיין ווײַב
,וויי געשריגן, איך האָב מיט אים געלערנט תורה זייער געטרײַ
.והלך בלא בנים נקרא מת ולא חי

ז.29:
מיט א ביטער קול וועל איך שרײַען אזוי ווי איין לעמפערט
ביז איך וועל ווערן געענטפערט
(это просто офигительно!)

ז.30:
,מן הסתם האָב איך ניט געטאָן כדת נאָר שפיקולירן
.אצינד וועט מען מײַן נשמה אין גיהנם פירן
(Первую строчку я не понимаю, но всё равно потрясает.)

Яков разговаривает с волчицей:

ז.31:
:יעקב אומר להחיה, יערב זאָגט צו דער חיה
,[איך וועל דיך ניט לאָזן צו ריא [=רו
.זאָג מיר מדוע אָלכת את יוסף בני
,מיט ביטערע צרות האָסטו מיך דערדרוקט
?פאר וואָס האָסטו מיין זון פארצוקט

Волчица отметает эти обвинения:

,וויי איז מיר וואָס איך טו פון דיר אזעלכע ווערטער הערן
.אויף מיינע צרות טוסט דו נאָך מערן
,פון א ווײַט לאנד בין איך אהער געקומען גיך און געשווינד
.וואָרן עס איז מיר פארלוירן א צוטערוג (?) קינד
<...>
,עשרה ימים לא אָכלתי ולא שתיתי
בנך יוסף לא ראיתי
<...>
,איך בין איצט אין דיין האנט ,ווילסט מיר אוועקנעמען מיין לעבן
!נאָר וועסט מוזן דין וחשבון אויפגעבן
<...>
דיין תפלה וועט הש"י בודאי צוהערן
.און וועט דײַן זון צו דיר אומקערן


ענדע די ערשטע טייל



II ACTUS: (по сути, отдельная вещь)

ז.35:
:ויען שמעון ויאמר) הם שמעון געענטפערט און געזאָגט
,מיר זײַנען ערלעכע לײַט
.און פון כנען גאנץ ווײַט
,מיר זײַנען געקומען קויפן תבואה פאר געלט
.באווײַל עס איז א הונגער אויף דער וועלט

(ז.36 (יוסף זאגט:
[Йосиф рассказывает братьям сон (намекает):]
,האָב איך געזען איין זקן אין פאליץ שטיין
.און ער האָט געוויינט מיט א גרויס געוויין
,ער איז געשטאנען מיט דעם פנים צו דער וואנט
.און איין העמדל מיט בלוט האָט ער געהאלטן אין דער האנט

ז.37 (монолог Иегуды тихим голосом и с неожиданной метафорой, в которой слышится усталость:)
,מיר זײַנען אצינד אין א גרויסע צרה
.אויף אונזערע זינד זאָל דאָס זײַן א כפרה
,אונזער טאטע איז אלט הונדערט און דרייסיק יאָר
:און פון זיין ווײַב רחל האָט ער נאָר געהאט איין פאָר
,איינער איז געווען דער שענסטער
...איז ער ארויס פון אים אזוי ארוך פון פענסטער

ז.39: [Йосиф диктует условия.]
...און איינער זאָל ביי מיר אין דער תפיסה