курант

1. Василий Бетаки. "Снова Казанова". Воспоминания переводчика. Много и интересно про всех переводчиков с шестидесятых и далее.:
   

   
   Е. Г. Эткинд же "изобрёл" и сам всегда вёл устный альманах секции "Впервые на русском языке", который "выпускался на сцену" Белого Зала два-три раза в год.
   

   ---

   
   В Париже Галич написал "Осенние прогулки", — свой вариант "Оперы нищих". Совершенно в соответствии с традицией жанра, идущей ещё из семнадцатого века, Галич выпустил на сцену ленинградского шалмана персонажи из всех классов советского общества. И всё это нынешнее "дно" - от спившегося работяги до "действительного члена" КПСС заговорило, запело... Когда эта поэма появилась, сразу стало ясно, что очень многие песни Галича к ней естественно примыкают. И "Генеральская дочь" из "Караганды", и напуганные маляры со всезнающим истопником, и солдат из "Вальса посвящённого уставу караульной службы", и бывший зек из "Облаков", и палач из "Заклинания", и Зощенко, и Ахматова и Блок, и Мандельштам, и незадачливый муж Парамоновой... И Галич действительно хотел поставить в Париже этот грандиозный мюзикл! Хотел в нём играть сам, а Шагиняна пригласить сорежиссёром, да и на несколько ролей сразу, и Некрасова тоже — он ведь бывший актёр!. Мне планировалась роль чёрта. Об этом будущем спектакле он не раз говорил, всё собирался сесть за "сценарий"...
   

   
   Есть, оказывается, перевод Александра Щербакова обеих Алис Кэролла.
   
2. Переводы Шмакова из Кавафиса — не редактированные ИБ. Они странные и взяты в странном месте [Геннадий Трифонов. Геннадий Шмаков. Запоздалая попытка портрета // Квир, #30-31, январь-февраль 2006].
   ДЕКАБРЬ 1903
   Не смею я сказать, как хороши
   Твои глаза, и волосы, и кожа.
   Любовь молчит. Хотя б на дне души
   Пускай живет лицо твое. Ну, что же,
   Пускай хоть голос твой звучит в ушах.
   Сентябрь в цвету... И памяти кипенье
   Сквозит во всех набросках и стихах,
   И в каждой строчке,
   каждом предложенье.
   
   ПОЛЧАСА
   Я не владел тобой и вряд ли овладею...
   Случайный бар, знакомство и вино.
   И это все. Я, право, сожалею,
   Что видеться нам больше не дано.
   Но как чудесно, что воображенье,
   Живя в душе избранников искусств,
   Порой такое дарит наслажденье,
   Такую остроту и свежесть чувств,
   Что я вчера в распивочной дешевой,
   Где хмель, густея, закипал в крови,
   Тянул и мямлил, но, на все готовый.
   Сходил с ума и бредил от любви.
   Ты понял все... - не в этом дело!
   Ведь полчаса, украдкой, словно тать,
   Я видел губы, видел твое тело.
   Дарованную
   встречей благодать.
   
   КОГДА-ТО...
   Опять хлопочешь ты, воспоминанье,
   Хоть красок нет, и стерты все названья
   За давностью тех юношеских лет...
   Жасминной кожи жар, рубашка спит на стуле
   Когда мы встретились? Как будто бы в июле,
   Но глаз твоих совсем не помню... Нет,
   Помню - два сапфира, синий цвет.
   
   С ДЕВЯТИ ЧАСОВ
   Полпервого. Как время утекает!
   Я в девять лампу засветил, к столу
   Присев поближе. Как-то не читалось.
   Поговорить бы! С кем тут поболтаешь.
   Когда, как сыч, один сидишь в дому.
   
   Да, ровно в девять лампу засветил я,
   И ровно в девять сам я, молодой,
   К себе пришел - беспечный, узкобедрый,
   И душный аромат меблирашек,
   Умерших шашней - дерзких и запретных!
   Ворвался в комнату, поплыли пред глазами
   Пустые улицы, где никогда я не был,
   Кафе, театры, толчея, машины,
   Где я бывал - с тобой, а может, нет.
   
   И тело юное мое впотьмах качалось,
   И тут печаль свой ларчик отомкнула,
   И поползли семейные размолвки,
   Разлуки, похороны - и над всеми
   Любимых лица мертвые неслись...
   
   Полпервого. Как пробежало время!
   Полпервого. Как убежала жизнь!
   
3. Письма Бродского о переводах из Кавафиса:
   
   
4. Похождения Хажди Бабы Джеймса Мортиера в переводе Осипа Сенковского.
   
5. Илья Варшавский. Молекулярное кафе.
   
6. Григорий Свирский. На лобном месте.