eile

1. Ротфус.
   
2. Улисс (Житомирский и Стенич).
   
3. М.Добкин. Растительные галюциногены. Слабая и невнятная книжка.
   
4. Гарри Гаррисон. Стальная крыса.
   
5. Нат Пинкертон. Лубок лубком, очень славно.
   
6. Тойнби. Постижение истории.
   
7. Поланьи. Великая трансфрмация.
   
8. Пратчет. Про дельфинов и т.п.
   
9. Б.Акунин. Исторические повести. Там фигурируют византийские зомби с свинцовыми пробочками в головах.
   

Странное рождение у Пушкина (СУС/AT(U) 707)

В «отрывках и набросках» Пушкина есть некая завязка повести:

Часто думал я об этом ужасном семейственном романе: воображал беременность молодой жены, ее ужасное положение и спокойное, доверчивое ожидание мужа.

Наконец час родов наступает. Муж присутствует при муках милой преступницы. Он слышит первые крики новорожденного; в упоении восторга бросается к своему младенцу... и остается неподвижен...

[Около 1833. Все цитаты приводятся по десятитомному собранию 1977-79,
которое есть, например, на сайте feb-web.ru]

Текст этот никогда особо не комментировался. Тем не менее, понять, отчего муж остается неподвижен, довольно просто — этот отрывок очень похож на известное место из «Арапа Петра Великого», также незаконченной вещи. Замужняя любовница арапа беременна от него, и дело может раскрыться из-за цвета кожи:

Ибрагим находился в кабинете близ самой спальни, где лежала несчастная графиня. Не смея дышать, он слышал ее глухие стенанья, шепот служанки и приказанья доктора. Она мучилась долго. Каждый стон ее раздирал его душу; каждый промежуток молчания обливал его ужасом... вдруг он услышал слабый крик ребенка и, не имея силы удержать своего восторга, бросился в комнату графини. Черный младенец лежал на постеле в ее ногах.

1827. (Немецкую биографию Абрама Ганнибала я не проверял.)

Затем младенца подменяют и он исчезает из повести.

А вот та же мысль в Table-talk, записных книжках:

Об арапе графа С**. У графа С** был арап, молодой и статный мужчина. Дочь его от него родила. В городе о том узнали вот по какому случаю. У графа С** по субботам раздавали милостыню. В назначенный день нищие пришли по своему обыкновению; но швейцар прогнал их, говоря сердито: «Ступайте прочь, не до вас. У нас графинюшка родила арапченка, а вы лезете за милостыней».

1830ые.

Интересно, что эта запись стоит после автобиографической о Будри и венерических болезнях.

Пока что сюжет кажется очень четким, но дальше — при добавлении новых текстов — он начнет расплываться. Чтобы покончить с бытовым вариантом сюжета о «разоблачительном рождении», приведу его цветовую инверсию:

В семейственной жизни прадед мой Ганибал так же был несчастлив, как и прадед мой Пушкин. Первая жена его, красавица, родом гречанка, родила ему белую дочь. Он с нею развелся и принудил ее постричься в Тихвинском монастыре, а дочь ее Поликсену оставил при себе, дал ей тщательное воспитание, богатое приданое, но никогда не пускал ее себе на глаза.

1834. [Начало новой автобиграфии.]

Если подумать, то нет ничего естественнее навязчивой мысли такого рода у Пушкина, «в индивидуальной мифологии поэта», как написал Якобсон. Если обобщить ее, то мы получим конструкцию «рождение ненормального плода (указывающего на отца)». В таком виде эта конструкция легко обнаруживается в целом ряде текстов А.С. Первой, конечно, приходит на ум «Сказка о царе Салтане»:

«Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку».

1831.

Заметим, что наказание царице следует не за неудачу в производстве потомства, как могут и должны подумать дети, а за измену, на которую указывает странный плод. Этот пример еще хорош тем, что видна вставка сюжета о «странном отцовстве» в сюжет, позаимствованный целиком из греческого мифа о Данае и Персее, пущенных в бочке по водам из фрейдистских или, лучше сказать, сатурновых соображений.

Далее, тоже самое, хотя и под другим соусом, в «Песнях западных славян», сборнике во многих отношениях загадочном и непонятом:

Но Феодор жене не поверил:
Он отсек ей голову по плечи.
Отсекши, он сам себе молвил:
«Не сгублю я невинного младенца,
Из нее выну его живого,
При себе воспитывать буду.
Я увижу, на кого он походит,
Так наверно отца его узнаю
И убью своего злодея».
Распорол он мертвое тело.
Что ж!— на место милого дитяти
Он черную жабу находит.
Взвыл Феодор: «Горе мне, убийце!
Я сгубил Елену понапрасну:
Предо мной она была невинна,
А испортили ее злые люди».

[1834, сам текст восходит к Мериме и является довольно точным переводом
его Le belle Hélène (et Théodore Khonopka) из La Guzla, изданной в 1827.]

Здесь повторяется лягушка (жаба) из «Салтана», да еще и черная. А если присмотреться, то завязка «Феодора и Елены» и «Царя Салтана» состоит из сходных элементов: муж уезжает на войну, жена беременеет, усилием злых людей беременность приносит жене несчастье. Месть в «Царе Салтане» отсутствует, зато она есть в «Русалке», где оставленная князем дочь мельника рождает нечеловеческое дитя:

Я каждый день о мщенье помышляю,
И ныне, кажется, мой час настал.

1826—1832. («Днепровскую русалку», «Деву Дуная»
и проч. оперы я не проверял.)

«Русалка» и обрывается ровно на том месте, на котором заканчивается «Салтан» — отвергнутая женщина и ее дитя, родившееся не зная отца, наконец, встречают его. Прежде они следили за ним издалека, заманивая его к себе, и вот наконец происходит встреча.

Сама завязка «Русалки», как указывают комментаторы, находится в «Яныше королевиче» из тех же «Песен западных славян»:

А сама кинулась в Мораву.
Там на дне молодая Елица
Водяною царицей очнулась
И родила маленькую дочку
И ее нарекла Водяницей.

(В La Guzla Мериме этого текста нет.)

Мести там нет — узнав от дочери Водяницы всё, что полагается, королевич лишь хочет вернуться к бывшей любовнице, ставшей русалкой.

Как и выявленный Якобсоном сюжет об оживающей статуе, мотив странного рождения появляется в поздних текстах — самый ранний пример относится к 1826. Я склонен объяснять развитие обоих сюжетов не обстоятельствами жизни, а возрастом, когда Пушкин оставил общедоступные сюжеты и обратился к собственной мифологии. В ранних вещах, например, «Гавриилиаде», странное рождение никак не обыграно.

Если тема оживающей статуи полностью воплощена, то все тексты о разоблачительном рождестве (1826—1834) остались незаконченными, кроме самых поздних — двух стихотворений из «Песен западных славян».

НКРЯ пользы никакой не принес. Переписку («у меня нет детей, а все выблядки») и т.п. буквальные биографические мотивы я не проверял. В целом сюжет понятен, но для серьезного разбора инвариантности восьми текстов, пожалуй, мало. Можно более внимательно прочесать прочие тексты (дети, беременность, месть), но мне кажется, что мотив, хотя и повторяется, но — в отличие от мотива оживающей статуи — не складывается в единую схему, он не разработан до конца. Либо действие на этом рождении останавливается (как в «Русалке»), либо мотив оказывается не основным.

---

Заметка эта написана с двумя целями. Это омаж Роману Якобсону и его прекрасной статье о статуарном мифе у Пушкина. Но также это омаж Николе Кузанскому с его ученым незнанием или, если угодно, Станиславу Лему — с его игнорантикой. С одной стороны, научный комментарий такого рода написать технически невозможно, из одной только бесконечности пушкиноведческих сочинений. С другой же стороны, эта заметка — ответ на вопрос о том, что делать, если ты делаешь открытие (наблюдение и т.п.) в чужой области.

Самое, конечно, смешное — что Ермаков «с его вульгарным фрейдизмом» прошел мимо этого сюжета.

Ср.

Не было сьвету. Лампы только эти, керосинки были. А о раньше мы дети были, учились, — не было вопще. Ни ки.. бурак большой скотский выкывырюют середину, обрежут яво сверьху и сьнизу, — выкывыривают, туда жиру наложут, и эта — матерьял какой упругий — вот. Нечем было осветить. Ну, сьвета-то не было. [Записано от староверки в деревне Манеево (Maineivos) Рокишскского района Литвы в сентябре 2014.]

Ламп в театре не было. Отец приказал вставить сальные свечи в крупные картофелины, которые в свою очередь непосредственно приклеивались к полу между кулисами. Дело свое эти импровизированные подсвечники делали, но... etc [Мариус Петипа. Мемуары балетмейстера, статьи и публикации о нем. СПб., 2003. С.15]

Ненаучная статья о телеграфе и орфографии

28 января 1886 Герман Куликовский, едва сбежавший из филологов в ветеринары, пишет своему бывшему учителю, профессору Петербургского университета В.И.Ламанскому из Москвы:

С Брандтом я познакомился, вчера он свел меня к Фортунатову; там по четвергам собираются потолковать филологи; в этот раз были Брандт, Ульянов, Шахматов, я, один студент-мундирник и два просто студента, довольно оживленно толковали о том быть или не быть букве ѣ и мног. другое.

[СФА РАН. Ф.35. Оп.1. Д.807. Л.1.]

А.А.Шахматов тогда был студентом 3, наверное, курса МГУ. В 1904 году он примет участие в Комиссии по реформе русского правописания, каковая реформа в 1918 году и будет осуществлена.

Между тем, к этому реформированная русская азбука уже существовала 80 лет в телеграфическом аппарате Шиллинга:

[Министерство внутренних дел. Исторический очерк. Приложение 2: Почта и телеграф в XIX столетии. СПб., 1901. С.132]

Позже, когда телеграф стал всеобщим достоянием и было разрешено передавать телеграммы любого содержания, в нем был принят код Морзе, также упрощающий русскую орфографию:

Официально русский код Морзе был утвержден в 1856 году, но пока телеграммы записывались от руки, влияние телеграфного кода было не заметно.

[Министерство... С.172]

Алфавит был упрощен не из вредности, а чтобы увязать набор кириллических букв с западно-европейскими, а именно с немецким, самым большим.

И вот в коде Морзе есть ять, но устранены пары «е/э», «i/и», «ъ/ь». Телеграфисты, видимо, продолжали эту линию от себя и от ятей уклонялись:

архитектор гернет отказался удостоверить работы и доставку машин по предложению нр 613 выдача денег задержала разрешено ли будет при имеющимся удостоверении комйссйи из петрова княза волконского куна и грасйцкого уплатит цейтшелю сто пятнадцат тысяч завтра он усйленно ходатаиствует, контролер казанский

пбг гну заведывающему контролем мйнйстерства императорского двора

[РГИА. Ф.482. Оп.3. Внут. оп. 137/2487. Д.3. Л.145-ОБ.145. 1893 г.]

В этой телеграмме выкинуты не только яти, но и ер с ерью, а и/й перепутаны местами. Вот другая, того же года:

ЦЕЙТЕЛ [опечатка] ЗАЯВИЛ МНЕ ОБ УСТАНОВКИ ВСЕХ КОТЛОВ МАШИН И ЕЛЕКТРИЧЕСКАГО
ОСВЕЩЕНИЯ В ОБЩИХ ТЕАТРАХ И ПРОСИТ УПЛАТИТ ЕМУ СОГЛАСНО ОТДЕЛУ 4
КОНТРАКТУ УСТРОЙСТВ СТО ПЯТНАДЦАТ ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ = УПРАВЛЯЮЩИЙ КОНТОРОЮ
ПЧЕЛЬНИКОВ

[Там же. Л.211.]

Здесь й/и не перепутаны, но общий дух таков же. Заметить разницу с современным написанием можно только по отсутствию мягкого знака. Всерьез всё это стало работать, когда широкое распространение получили печатные телеграфные аппараты, примерно в 1880ые годы.

Царское начальство могло бесконечно сопротивляться орфографческой реформе из моральных мотивов, но в практической области, где передача сигнала стоила денег, а сообщения оплачивались пословно (т.е. за еры доплачивала бы телеграфная контора) делать этого не хотелось и не приходило в голову.

Позднее некоторое распространение получили клавишные телеграфные аппараты Юза:

На клавиатуре есть вся русская азбука, кроме ижицы, но система кодировки (т.е. принимающие аппараты) оставалась той же: «введенный тогда (24 июня 1856) алфавит Морзе для передачи телеграмм на русском языке дальнейшим измененям не подвергался действует до настоящего времени» [Министерство... С.172].

Есть несколько неясностей с кодом Бодо, и, потом, некоторые телеграммы печатали с ятями (но никогда с ерами), Бодуэн-де-Куртене вообще все свои книги издавал в собственной орфографии — без еров, но с ятями — еще в 1879 («Отношение звуков русского языка к буквам русской азбуки»), когда сирота Шахматов (да-да, он был сиротой) еще был гимназистом. Но — нужно сказать главное:

Когда академик Шахматов все-таки умер, сборник его памяти (Известия Отделения русского языка и словесности Российской академии наук, т. XXV, Петроград, 1922) вышел в старой, дореформенной орфографии. Что было по тем временам отважным жестом, но вряд ли порадовало покойного.

eile

1. Е.Зозуля. Гибель Главного Города.
   
2. А.Эткинд. Внутренняя колонизация. Как и прочие книжки Эткинда я умею прочесть скорее множество забавных выписок. Да и сама основная идея скорей для смеха придумана (впрочем, вполне убедительно придумана). Стилистически куда лучше книги про секты, не хуже Эроса Невозможного — в этом, наверное, заслуга переводчика В.Маркова и самого автора. Экономические рассуждения выглядят смехотворно, нп., что падение Новгородской республики и Смута вызваны кризисом сырьевой торговли мехами. Царевича Димитрия, наверное, тоже удушили беличьим хвостиком. Некоторые вещи даны без ссылок, что не есть хорошо. Про Болотова (да-да), написно: «Экспериментируя над крестьянами, он подверг полторы тысячи человек лечению электрошоком. Результаты этого его опыта пока остаются неизвестными» — а откуда взято — не говорится.
   

   «Но величайшим изобретением братьев Бентам был паноптикон — строение, соединявшее функции фабрики и общежития. Замыкаясь кольцом, многоэтажное здание выходило окнами на внутренний двор, в центре которого находилась смотровая башня. Она была сооружена так, чтобы рабочие, трудившиеся в здании, всегда считали, что находятся под наблюдением, даже когда башня была пуста. <...> По рекомендации Самуила на берегу реки Охты около Санкт-Петербурга в 1807 году был построен новый паноптикон. Здание в форме шестилучевой звезды было 12 метров в высоту, с лифтом в середине, и служило верфью и морской школой. Все пять этажей этой звезды можно было одновременно видеть с центральной башни (Приамурский 1997). На этом самом месте в начале XXI века Газпром планировал возвести свой главный офис. Возвышаясь над городом подобно гигантскому огурцу, башня должна была демонстрировать власть и вездесущность Газпрома. Этот противоречивый проект был остановлен в 2010 году».
   

   Надо сказать, что автор не укротил ретивое и давит сырьевыми параллелями с современностью черезчур. Любая женщина вам скажет, что легче всего теряются шпильки.
   

3. 16 статей про пищевые запреты.
   
4. Д.Норвич. История Венецианской республики. Совсем невнятно, скачка имен.
   
5. Л.Кэрол. Дневник путешествия в Россию. Скукота. Описана реальная работа с разговорником зато.
   
6. Susana Clark. Ladies of Grace Adieu. Сильно слабей романа.
   
7. Д.Дефо. Дневник чумного года.
   
8. Д.Хантер. Охотник. Читалось ради выписки:
   

   Я вскоре обнаружил, что пигмеи буквально загорелись желанием помочь нам. Стоило нам упомянуть то или иное животное, маленькие охотники радостно обещали добыть его... Кульминационный момент наступил, когда я перевернул страницу с изображением арктического моржа. Самый маленький из охотников пальцем показал на картинку и заявил: — Мне этот зверь прекрасно знаком, он живет в самой глубине леса и появляется только ночью. Он страшно злой и убивает людей своими огромными бивнями, после чего питается их мясом. Но если вы желаете, я его для вас поймаю.
   

9. Ричард Адамс. Обитатели холмов. Shardik. Бешанные псы. Последняя книжка странная. Она написано необычайно мрачно, а сюжет бурлексный и комический. Как подопытные песики сбегают от вивисекторов и тиранят округу, защищенные крылатой сплетней, что будто они — разносчики бубоной чумы. Мб переводчик облажался.
   
10. Аксенов. В поисках жанра.
    
11. С.А.Снегов. Диктатор. Сталинская фантастика наших дней.