Лицо неумное - коротконосое, со всем круглым, светловатые волосы, плешь, водяныстые глаза. Лет сорок. И сидит, добняв колени, - сам в целофановом мешке, едет по конвейеру. За ним второй почти такой же внешности, за ним третий. Штук пять. Некоторые коридорчики - как горло печи, только-только, и потолок круглый. Короче, Сократ в позе Сократа, или иначе, дубль профессора Выбегаллы. И приехали.
Стоят в рядок на металическом полу, а ниже лестница идёт, где всё металическое и много разного. Стоит на лестнице маленький смуглый человечек вроде гастарбайтера, в спортивном костюме приятных светов - кармин и еще что-то, - и он ладит что-то вроде шприца (под левой рукой у него вдоль стены много разностей), но по лицу и глазам видно, что как бывает, он увлечен другим. Можно даже подробней. Из чёрной стали такой поршень и в него он вкладывает блестящую стальную полуиглу, т.е. полцилиндра в вертикальном сечении. Кончается игла косым, конечно, срезом, но что-то этот срез его не устраивает, он заново его срезает, а сам разговаривает с другим рабочим, по-крупнее, который стоит выше - на площадке, рядом с сидящими в целлофане.
Короткие их реплики не по-русски. Только отдельные словечки, непонятно почему, по-русски. Вроде слова "странненько", которое роняет первый. А меджу тем на задах какой-то еще человек, подвешеный в стеклянном ящике вроде телефонной будки, начинает оживать и вися в воздухе (действительно, что ли, на ремнях?) проделывать марионеточные движения. И будка его комкается за ним плоскостями. Или не человек, а пластмассовый скелет?
Кажется, они говорят о клубе, в который вчера ходили. Маленький высокомерен. Но тут подходят тётки из низкого начальства и он им говорит, что его вот он же не сможет работать в такой-то день, ему же надо велосипедные соревнования (какие-то гопницкие - городской байк?). Вот-вот, подхватывают тётки в тон, тебе пора выбрать, нужна ли тебе работа здесь или лучше тебе совсем освободить
для разных других занятий. Он растерян, испуган, тот час бежит за ними, уверяя. Или не бежит, а бежит позже, когда эти (прежде бывшие в целлофане, а теперь тоже в громадных телефонных будках) расшевелились? Они начали двигаться и слегка сминая свои будки, вдруг двигаются по ступеням макрошагами. И - возможно, это второй рабочий - несётся за ними.
И вот - тот, кто на это смотрел всё, стоит один у рабочего места первого гастарбайтера. С любопытством берёт какие-то узкие острые мягкие пластины. Они наштампованы, очень острые, но половина криво, окончания смятые и тп. Он выбирает хоть одну нормальную, видимо, распороть мешки этим сократам. И соображает, что возможно, эти люди просто проснулись не вовремя, может, их так доставляют от планеты, допустим, к планете. Нужет был еще один какой-то укол общепринятый и никакая не душегубка. Наверное, вот тогда они и ломанулись - безумными идущими через 10 ступеней непобедимыми (встань у такого на пути) прозрачными коробками. Вниз, в зал аэропорта.
И он, спустя малое время, бежит туда же - со скоростью насмерть испуганного, чтобы убраться от страшной тайны. И одновременно, чтобы появиться в зале чуть раньше их и досмотреть развитие скандала.
В гробу я видел фантастику, я просто успел записать второй сон.
Tuesday, September 29, 2009
Saturday, September 26, 2009
maxar: море мемуаров
- лунц
- геннадий гор
- Корова (192?/2000)
- Волшебная дорога (1978)
- Корова (192?/2000)
- голявкин
- валентин стенич (нету в вики!)
- 31 января 1918 года. Дневник Блока. Юноша Стэнч.
- В.В.Иванов. Беседы с Анной Ахматовой. (кажется, по преимуществу, пересказ Н.Я. и Л.К.).
- С.С.Хоружий. "Улисс" в русском зеркале. // Джеймс Джойс Собрание сочинений: В 3 томах. Т. 3. Улисс: роман (часть III); перевод с англ. В. Хинкиса и С.Хоружего. - М.: ЗнаК, 1994. - С.363-605.
В 1932 г. «Международный Союз Революционных Писателей» в Москве направил Джойсу анкету с вопросом: «Какое влияние на Вас как на писателя оказала Октябрьская Революция, и каково ее значение для Вашей литературной работы?» За подписью Поля Леона (сражавшегося в Белой армии добровольцем) и с его несомненным удовольствием в ответ был послан нижеследующий учтивый текст:«Милостивые государи,
мистер Джойс просит меня поблагодарить вас за оказанную ему честь, вследствие которой он узнал с интересом, что в России в октябре 1917 г. случилась революция. По ближайшем рассмотрении, однако, он выяснил, что Октябрьская Революция случилась в ноябре указанного года. Из сведений, покуда им собранных, ему трудно оценить важность события, и он хотел бы только отметить, что, если судить по подписи вашего секретаря, изменения, видимо, не столь велики.»Фамилия секретарши, приславшей анкету, была — Романова.
- Н.Заболоцкий. История моего заключения. \\ Серебряный век. Мемуары. Сборник. М. 1990. С.665.
...он, по рассказам заключенных, быстро нашел со следователями общий язык и за пачку папирос подписывал любые показания... - О том же пишет (неубедительно) в Новом Береге Ирина Панченко в сттье Ирина Панченко "Свобода раскрепощённого воображения"
- Воспоминания Лидии Жуковой // № 7 за 2005 год.
- Чуковский. Зощенко.
- Polonsky's diaries 1920-1932
Пришел он [Артем Весёлый] за советом. Написал бумагу Сталину, в которой заявляет, что берется написать роман, какого еще не знает история человечества, что этот роман будет вечен, что читать его будут все люди без различия возраста, пола, нации, расы, что напишет он его в три года, но что ему для этого нужны два секретаря, инженеры-консультанты, мандаты на право посещений заводов, предприятий, заседаний хозяйственных и государственных учреждений и деньги на прожитие и другие расходы. Что же это будет за роман? Это будет роман, который должен дать как бы разрез в один день или в один час жизни во всем мире: например — субботник на Магнитострое, биржа в Берлине, заседание в ВСНХ, демонстрация в Гамбурге, утро банкира в Париже, любовная ночь в гостинице, базар в Багдаде, заседание КИМа, лекция в вузе, работа ударной бригады на заводе — и т.д. и т.п. Показать весь мир, людей всех наций, всех сословий, все их страсти, помыслы, дела. Это не будет роман, но как бы собрание отдельных вещей, их можно тасовать, переставлять, когда устареет одна, ее можно заменить другой, если умрет автор — этот “роман” могут продолжать другие.(10.09.1931)
Later brilliant idea is stealled by Gorky etc. Вышло пнз "День мира" в 1937 (про 27 сентября 1935 года). А потом Аджубей повторил 27 сентября 1960. итд
- Каверин о Платонове:
В повести „Впрок” в „Красной нови” Фадеев, редактор журнала, подчеркнул те места, которые необходимо было, как он полагал, выкинуть по политическим причинам. Верстку он почему-то не просмотрел, и подчеркнутые им места в типографии набрали жирным шрифтом. В таком виде номер журнала попал на глаза Сталину. - В статье (Аркадий Блюмбаум. Оживающая статуя и воплощенная музыка: контексты "Строгого юноши"//«НЛО» 2008,No89.) стишок:
Мы забывали повседневность,
Сплетали музы нам венец,
Мы уносились духом в вечность,1
Где с мудрецом другой мудрец
Беседовал под колоннадой,
Где что ни слово — афоризм...
Москва в те дни была Элладой,
Помноженной на коммунизм
Олеша Ю., Стенич Вал. Москва в те дни была Элладой. Шуточная поэма // Литературный Ленинград. 1934. 8 октября..
1. Трогательно. Но правильо, разумеется, "в древность". - Эренбург. Люди, годы, жизнь. Кн.II. ч. 1:
Бывают такие миги,
Когда не жаль и малых овец.
Об этом писала в поваренной книге
Елена Молоховец. - О временах и людях. Бор. Ефимов (Фридлянд). "Острые стихи" (НЯ) здесь приписаны Льву Никулину:
Наркомвоен отрывисто чеканит
Главе правительства сухой вопрос,
А у широкого окна очками
Поблескивает строгий Наркомпрос.
Нарком финансов с Наркоминоделом
Беседуют о пониженье цен
И странно чужд в дворцовом зале белом
Нерусский председателя акцент.
О, эти люди, твердые, как камень!
Горящие сигнальные огни.
Их будут чтить веками и веками,
И говорить о них страницы книг.
И летописец пламенной свободы
Восстановит восторженным пером
Закуривающего Наркомпрода
И на столе у Наркомзема бром. - Соблазнительно видеть в анекдоте Романа Гуля продолжение этих же стихов:
Дождусь ли я счастливейшего года,
Когда падет жидовский сей Содом.
Увижу ль я в Бутырках наркомпрода
И на фонариках российский Совнарком?
Роман Гуль. Я унес Россию.. Idib. 2 anec. в стиле "Кстати, Стенич еврей, настоящая его фамилия Сметанич."/ - М.Ардов. Вокруг Ордынки. Портреты. Ордынка (совершенно безлико):
Лев Никулин был другом литератора Валентина Стенича. На Ордынке иногда вспоминалась такая история. Мои родители после женитьбы поселились в коммунальной квартире на улице под названием Садовники. Их комната была на первом этаже.
Однажды в отсутствие отца туда зашли Никулин и Стенич. Они уселись на диван и пустились в разговор с моей матерью, которая в те годы была весьма привлекательна.
В это время распахнулась форточка и в комнату всунулась чья-то голова.
— Простите, — послышалось от окна, — вы не знаете, где здесь помойка?
— Вот, — одновременно произнесли Никулин и Стенич и указали друг на друга.- Валентин Осипович утверждал, что когда-то в молодости из подражания Раскольникову он будто бы убил старуху, но не топором, а тяпкой. В это не все верили, но Стенич иногда прибегал к такой шутке: если он видел какую-нибудь немолодую даму, которая вызывала в нем раздражение, то произносил с кровожадной интонацией:
— Где моя тяпка?!
Стенич был дружен с Зощенко. В начале тридцатых у Михаила Михайловича был роман с замужней женщиной, супругом которой был крупье по фамилии Островский, а Валентин Осипович состоял в связи с дамой, чьим мужем был инженер. И вот мой отец вспоминал, что у Стенича и Зощенки была такая игра — Михаил Михайлович начинал:
— Нет, Валя, все-таки наш муж лучше...
— Не скажите, — откликался Стенич, — у нашего все же приличная профессия — инженер. А у вас, стыдно сказать, — крупье...
— А характер? — не сдавался Зощенко. — Наш никогда не скандалит, не то что ваш...
Ну и далее в том же роде.- Впоследствии дама Стенича Любовь Давыдовна со своим инженером развелась и вышла замуж за Валентина Осиповича. Поселились они в ленинградской коммуналке, с которой тоже связана забавная история.
В одной из комнат этой квартиры жил какой-то грузин с женою и престарелой тещей. И вот старушка скончалась. Накануне похорон зять стал звонить ее подругам — таким же пожилым дамам, чтобы сообщить им печальную весть. А телефон был в коридоре, возле комнаты Стеничей. И они в течение получаса слушали, как грузин с сильным акцентом говорил в трубку примерно так:
— Алле!.. Аделаида Панкратьевна?.. Слушай, детка, вот какая картинка... Софья Степановна умерла... Завтра хоронить будем. Приходи... Алле!.. Мария Казимировна?.. Слушай, детка, вот какая картинка... Софья Степановнеа умерла... Завтра хоронить будем. Приходи... Алле!.. Ирина Густавовна?.. Слушай, детка, вот какая картинка...
Русскому денди Стеничу большевизм был отвратителен, и он этого почти не скрывал. Видный деятель РАППа (Российской ассоциации пролетарских писателей) Юрий Либединский жаловался Ардову на Стенича. Он, Либединский, прибыл в Ленинград, чтобы агитировать так называемых попутчиков примкнуть к РАППу. После его выступления слово взял Стенич и сказал буквально следующее:
— Я согласен на такую игру: вы, рапповцы, — правящая партия, мы — оппозиция. Но вы хотя бы подмигнули нам, дали понять, что сами-то вы во всю эту чепуху не верите...
Стенич говорил:
— Знаю я ваших пролетарских писателей. Они по воскресеньям жрут сырое мясо из эмалированных мисок, придерживая куски босой ногой.
За бесшабашную болтовню Стенича вызвали в «Большой дом» на Литейном. Там строгий чекист стал делать ему внушение.
— Валентин Осипович, у нас есть сведения, что вы придумываете и распространяете антисоветские анекдоты.
— Ну какой, например, анекдот я, по вашим сведениям, сочинил? — осведомился Стенич.
— Например, такой, — сказал чекист, — советская власть в Ленинграде пала, город в руках белых. По этому случаю на Дворцовой площади происходит парад. Впереди на белом коне едет белый генерал. И вдруг, нарушая всю торжественность момента, наперерез процессии бросается писатель граф Алексей Толстой. Он обнимает морду коня и, рыдая, говорит: «Ваше превосходительство, что тут без вас было...»
Стенич будто бы посмеялся и сказал:
— Это придумал не я. Но это так хорошо, что можете записать на меня...
Стенич где-то кутил всю ночь и залил рубашку красным вином. Рубашку он тут же выбросил и продолжал пьянствовать. Утром ему понадобились деньги, чтобы продолжать кутеж. Он повязал галстук на голую шею, надел пиджак, кашне, пальто и отправился в управление по охране авторских прав просить аванс. Не снимая пальто, Стенич появился в комнате, где сидели бухгалтеры. Увидев его, один из них радостно воскликнул:
— Валентин Осипович! А мы собирались вам звонить... Тут надо подписаться на государственный заем.
Стенич одним движением сбросил с себя пальто, кашне, пиджак и оказался по пояс голым.
— Вот, — закричал он, — что со мной ваши займы сделали!
Стенич был первоклассным переводчиком с английского. Михаил Давыдович Вольпин рассказывал мне, что был свидетелем такой сцены.
Находясь в гостях у Ильфа, Стенич взял с полки английское издание «Двенадцать стульев» и стал с листа переводить это на русский язык теми самыми словами, какие были в подлиннике. Простодушный Евгений Петров воскликнул:
— Вы это наизусть знаете!
— Ну вот еще, — отозвался переводчик, — буду я учить наизусть всякое г...
Стенич был членом писательского домостроительного кооператива. Стройка замерла из-за отсутствия гвоздей. Стеничу поручили раздобыть гвозди. Он пошел в соответствующий наркомат, отыскал нужную комнату и обнаружил там тщедушного еврея, который распределял этот дефицитный товар. На всех заявках, поступающих к нему, этот человек писал одну и ту же резолюцию: «Гвоздей нет. Отказать».
Тогда Стенич решил употребить красноречие. Он говорил о том, что писателям необходимо жилье, ибо они работают в своих квартирах, и что, если гвоздей не дадут, может не состояться расцвет советской литературы.
Еврей все это выслушал весьма меланхолически и наложил свою обычную резолюцию: «Гвоздей нет. Отказать».
Тогда Стенич посмотрел ему прямо в глаза и с расстановкой произнес:
— А Христа распинать у вас были гвозди?..
Семен Израилевич Липкин мне рассказывал:
— Однажды мы со Стеничем шли к кому-то в писательский дом в Лаврушинском переулке. Лифт не работал, и мы поднимались по лестнице пешком. Я говорил: «Вот здесь живет такой-то писатель... А вот здесь — такой-то...» Стенич некоторое время меня слушал, а потом воскликнул: «Да это какой-то шашлык из мерзавцев!»
Кто-то из знакомых упрекнул Стенича:
— Нельзя называть большевиков «они». Надо говорить «мы»!
— Ну ничего, — ответил Стенич, — придет время, «мы» «нам» покажем...
- Рейн. Про бюст работы Мухиной.
- Иванов ВВ. Беседы с Ахматовой (списанные кажтся с ЛК и НЯ). А скорей - не читал их и не знал, что уже есть. Там про "подбирать словечки".
- А.Городницкий. И вблизи и вдали. (про другое)
- Восп. Лидии Жуковой. Эпилоги. // Искусство кино. 2005, N.7.
- И даже у Дьяконова про папу Стенича, О.С.Сметанича.
- Но неужели вы не знаете, чем это кончается? Какой галант был Олеша — чудо просто! Юрий Карлович, верх джентльменства, элегантности и изяшества! И что стало?! А Валентин Стенич! Мы познакомились в Ленинграде. Прекрасный поэт, легкий, воздушный, знал в совершенстве английский, франицзский. А-а вы его знаете — Утесов пел его песню про американского солдата — еше до войны. Стенич навеселе порхал по Невскому, сыпал анекдоты, вскоре сел и исчез бесследно. Варианты могут быть разные, источник — один. РАЗГОВОРЫ С РАНЕВСКОЙ. c.398 Глеб Скороходов. Москва. 1999.
- 31 января 1918 года. Дневник Блока. Юноша Стэнч.
- конрад (облом)
- инбер
- чарская
- егунов (николев)
- соколов-микитов
- петропролеткульт
- дом занимательной науки
Saturday, September 12, 2009
ayer
- Остров Крым.
- Елена Сазанович. Прекрасная мельничиха.
- The catcher in the rye.
- Inimitable Jeeves.
- Факультет ненужных вещей.
- Шамфор. Максимы и афоризмы.
- Thomas Pynchon. Mason & Dixon.
Subscribe to:
Posts (Atom)